http://www.pravmir.ru/pisma-novogo-valaama/:
Читателю предлагается познакомиться с выдержками из писем насельников Валаамского монастыря к одному из благотворителей обители в 1940–50-е годы. Князь Алексей Васильевич Оболенский (1877–1969) до революции служил секретарём Департамента общих дел в Петербурге, чиновником особых поручений при министре внутренних дел, был избран гласным Санкт-Петербургской городской думы и членом Центрального Комитета политической партии октябристов. После революции жил в Финляндии и Швеции. Пользовался особым расположением старшей братии Валаамского монастыря за свою любовь к молитве и непраздный интерес к духовной жизни. В своём доме имел устроенную молельню, где любил уединяться. Часто и помногу помогал братии в материальных нуждах.
1. Письмо игумена Харитона (о богоугодном трудничестве)
27 апреля 1943 г. Новый Валаам. Papinniemi.
Досточтимые о Господе Князь и Княгиня, Воистину Хриcтос Воскресе!!
Любезное и назидательное письмо Ваше я получил, и оно будит душу остановить внимание на высказанных там мыслях и попитаться ими, а для большего укоренения и продолжить их:
Истинная жизнь человека — в общении с Богом. Быть причастником этой жизни вечной можно только через уподобление Богу, отсюда необходимость добрых дел, то есть духовно-нравственного возрастания, но это уподобление возможно только тогда, когда Бог придёт к человеку, а человек узнает и примет Его. Необходима, следовательно, благодатная помощь Божия и вера во Христа Бога, которая делает возможным совершение спасения.
Несомненно то, что только с развитием в добре человек может понять всю глубину своей греховности и нравственной немощи. Отсюда, чем выше человек нравственно, тем сильнее в нём сознание своего недостоинства и тем обильнее его покаянные слёзы.
Вопрос, следовательно, в том, куда направлена душа, чего она хочет и чем живёт. Если к Богу ея стремления, если она не для себя живёт, тогда она, помимо своего поведения, помимо внешних дел своих, оправдывается; в этом залог будущего помилования, а подвиги и труды нужны только для возращения и укрепления этого стремления. “Воздаяние, — говорит преподобный Исаак Сирин, — бывает уже не добродетели и нетруду ради нея, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено — то первые будут напрасны”.
“Когда, — говорит преподобный Исаак Сирин, — не находится в нас плодов мира и любви, напрасно и суетно всё наше делание”. Не имеющие сих плодов (то есть не обновлённые внутренне) в день Суда окажутся подобными пяти девам юродивым, которые за то, что здесь в сосуды сердца не запасли духовного елея, то есть духовной действенности представляемых ими добродетелей, названы юродивыми и не допущены в брачный чертог Царствия. И подвиг девства за недостаток добродетелей, за то, что не было действенного вселения в них Духа Святого, вменён им ни во что.
Только тогда человек может считать себя спасённым, когда он находится в духовном союзе с Богом и когда он делает добро именно из сознания и во свете этого таинственного союза, когда он готов сказать, что “живёт не он, а живёт в нём Христос”. Конечно, делание должно отражать в себе внутреннее расположение души: доброе дерево не может приносить худых плодов, и живущий с Богом не может зло творить. Но дерево бывает добрым не от плодов. “Древо доброе, — говорит Святитель Тихон Задонский, — показуют добрые плоды, а не делают добрым. Древу надобно прежде добрым быть и тогда добрые дела творити, злой бо не может добро творити”. Точно так же и душа спасается не от дел своих… а от того, что внутреннее её существо обновлено, что сердце её всегда с Богом. “Огнь, который мы получили от благодати Духа, — говорит Святой Златоуст, — если захотим, мы можем усилить, если же не захотим, тотчас угасим его. А когда он угаснет, в наших душах не останется ничего, кроме тьмы…”.
Простите, Алексей Васильевич, что я так много распространился со своими выписками, и главным образом для того, чтобы чем-нибудь разбудить свою душу от духовной спячки.
Мы, по милости Божией, продолжаем подвигаться к вечной жизни, и на Старый Валаам продолжаем торопиться НЕТОРОПЯСЬ.
…За сим, желаю Вам мира и радости о Духе Святе,
Ваш доброжелатель и богомолец недостойный
игумен Харитон.
2. Письмо иеромонаха Исаакия
26.04.1945 г. Новый Валаам. Papinniemi.
Христос Воскресе!!!
<…> Я не знаю, как выразить Вам <…> мою благодарную радость, что Вы <…> проявляете такое благотворительное отношение к моей затее для пользы нашей обители, в смысле заведения сада (фруктового) на Новом Валааме. Конечно, всё делается у меня в саду с благословения нашего отца настоятеля игумена Харитона, но у него много других забот и некогда ему заниматься моими увлечениями, садоводством. И мне тоже забот и хлопот как ближайшему его сотруднику хватает, но всё-таки и при усталости я в саду отдыхаю душой и все трудности современной жизни с неприятностями, включая пищу и питие, забываю. С раннего отрочества я полюбил сад и полевое хозяйство. В зимнее и другое свободное время я пополняю свои познания по сказанной области из литературы по садоводству и пол[евому] хозяйству. У меня, конечно, дело только в начале, в качестве небольшого приусадебного сада, коего приблизительный чертёжик при сём прилагаю.
Что же касается вообще нашей жизни, то живём, слава Богу, сносно, взяв во внимание общее тяжёлое положение Финляндской страны. Отец игумен и братия здравствуют, готовятся к встрече Светлого Праздника. Уважаемый наш старец, схимонах отец Пионий, мирно почив, отошёл ко Господу 11.03.1945 г. Побаливает сильным ревматизмом иеромонах Пионий, отец Лука, иеромонах, перенёс плеврит <…> По силам трудимся и ждём конца войны и вожделенного мира всего мира и “благостояния святых Божиих церквей и соединения всех […]”.
С почтением к Вам, Ваш недостойный богомолец
иеромонах Исаакий.
3. Письмо иеромонаха Исаакия
13.12.1945 г. Papinniemi.
Ваше Сиятельство, добрейший Князь <…>
Вас с Княгинею спешу сердечно поздравить с великим христианским праздником Рождеством Христовым! Который желаю Вам встретить во здравии и соответствующем духовном настроении у Вифлеемских яслей, принося поклонение “нас бо ради Родившемуся Предвечному Богу”. Затем приветствую Вас с наступающим Новым Годом, со свойственными благожеланиями. Да воздаст Вам Господь Бог земными и вечными утешениями и наградами за Вашу любовь и расположение к нашей обители и братии.
Как мы живём — вы знаете, и нищету и убожество; полагаю, отец игумен обстоятельно описывает нашу жизнь. Полевое хозяйство отец игумен нашёл лучшим передать в заведывание о. эконома <…> Мне осталось моё детище, сад <…>
Присланные [Вами] минувшей весной из Швеции яблони постоянно напоминают о Вашей любви. Все эти яблони безболезненно принялись расти, одна даже цвела, и было три яблочка, которые плутишка-мальчик утащил. Видимо, соблазнился. Теперь у нас с о. Виктором забота оградить сад частоколом, а то могут поломать яблони. Мы ходим с ним в казённый лес и заготовляем <…> материал. Сейчас только пришли домой, усталые и озябшие. У нас стоят сухие морозные погоды, а снегу пока маловато <…>
К нам приезжал сюда из Совдепии митрополит Григорий с Патриаршим поручением. Примирил нас, старых и новых стильников, “во едино сонмище совокупи” в церковную ограду Московского Патриархата. Теперь все ходим в одну церковь и служим вместе, после двадцатилетнего разделения. “Не надобен и клад, когда в семье лад” <…>
Здоровье отца Луки сдаёт. Отец Пионий, иеромонах, известный наш труженик, как захворал осенью 1944, так всё время не может поправиться. Я очень его жалею как незаменимого работника <…>
Итак, мы в отшельствии нашем встречаем пятое Рождество <…> Уже 60 человек отошли в вечность <…> вечная им память.
Наши певчие спели митрополиту Григорию при отъезде “О, дивный остров Валаам…” весь стих. Я не принял в пении участия, хотя этот стих до поступления на Валаам знал наизусть и любил петь в часы досуга, но теперь я расстроился бы при пении слов: “одной желаю лишь отрады, о сём с надеждой я молюсь, прожить в стенах Твоей ограды, пока за гроб переселюсь”. Хотя епископ Киприан, у которого я был переводчиком и сотрудником, говорил мне так перед своею смертью: “Вот я скоро помру, и меня похоронят на Валааме, а ты карелам покажи мою могилу. Когда ты помрёшь, то тебя похоронят рядом со мной”. Ещё до этого он меня просил, говоря: “Отец Исаакий, Карелию не оставляй”, — повторяя это несколько раз. На Валааме, как вам известно, я имел близкое соприкосновение к карелам. Теперь я тоже имею отношение к духовным и другим нуждам карел-бездомников, которые размещены в окружности нас. Пора мне кончать карельские новости, чтобы не наскучить Вам.
Примите заверение искреннего к Вам уважения и признательности.
С сугубым почтением, Вам преданный, недостойный Ваш богомолец
иеромонах Исаакий.
4. Письмо иеродиакона Сергия
Новый Валаам. 13.01.1946 г.
Дорогой Христолюбец, хотел бы я прибегнуть к вашей христианской любви — …Я, иеродиакон Сергий, и хочу вас попросить, быть может, не пришлёте ли мне немножко чайку, кофейку, сахару, да и белой муки — в большой праздник устроить булочку — у нас жить скудненько, по чистой совести сказать. Жировыми продуктами очень скудно, вот насчёт масла — получили на 28-е июня по полкило, и вот второй раз на Рождество Христово дали по 1 кл. — и теперь раньше Пасхи не увидим. А с нас, молодых, в монастыре требуется физический труд. Летом я ещё исполняю послушание огородника, работы бывает много: начинаю в 6 часов утра и иногда [заканчиваю] в 9 часов вечера, да, кроме этого, ещё и монастырских лошадей надо ковать, как и прежде на Валааме. А зимой работаю, так называется, на разных работах, больше на лесных. Братья у нас все стали старые и больные, очень-очень мало трудоспособных. Зато нам, немногим трудоспособным, и достаётся порядочно труда, а питание — по уставу общежительного монастыря — всем одинаково, да и в Финляндии стало во всём скудно: на чёрной бирже масло продают по 1200 марок кило. Где же взять такие большие деньги?
<…> у нас постройки здесь очень старые, деревянные и все в куче, могут в одно прекрасное время сгореть, и мы останемся все без крова и без куска хлеба. Наш отец игумен в этом очень беспокоится. В Финляндии везде забито беженцами из Карелии и из Севера. В таком несчастном случае нам и поместиться негде. У нас и то уже раз 8 загоралось. В 1945-м году 20 ноября нового стиля очень серьёзно загорелось, да хорошо, что днём увидели, а если бы ночью — то всё бы пропало, да и стариков половина сгорит, а если и выскочишь в ночном белье, то замерзнешь.
Итак, желаю вам всего хорошего,
недостойный иеродиакон Сергий.
5. Письмо иеродиакона Сергия
15.02.1946 г.
<…> Светлейший Князь Алексей Васильевич <…> Очень я вам благодарен за вашу к нуждающимся отзывчивость. Мы, Валаамская братия, уже больше четырёх годов не видим чаю. Мы вас будем поминать в церковной и домашней молитве <…>
По милости Божией жить мы устроились. Конечно, в сравнении с Валаамом — “день с ночью” в жизненных условиях, но [с] церковной службой — очень хорошо. Поют на два крылоса, чего за последние годы и на Валааме не было, благодаря церковному разделению. Конечно, по праздникам — на два крылоса, а в будни — на один и служит один иеромонах без диакона. А в воскресные дни — по 8 иеромонахов и 3 диакона во главе с игуменом, а в большие праздники — 10 иеромонахов и 4 диакона. Только бы внешняя жизнь настроилась, в чём и просвету нет, и не видно, когда будет… видно так допущено свыше за плохую жизнь!
Остаюсь пребывать в доброй памяти о вас,
недостойный иеродиакон Сергий.
6. Письмо иеродиакона Сергия
<Без даты>
Здравствуйте Светлейший Князь <…> Поздравляю Вас с наступающим Великим Постом. Пока, до Поста, в скоромные дни дают <…> по 400 гр. молока, только суррогат, да и то зерновой… А в Великий Пост как бы хотелось: то после устатка физического труда, то в праздник — попить чайку, да негде взять <…>
Спасибо Господу, власти теперь дают сахару — за февраль получили по 750 гр., а за март и апрель будут давать по кило. Так мне скорбно, что нет у меня чайку. Хотя бы вы, дорогой Князь, оказали милость чайную, да немного кофейку. А я вам смогу воздать, только если в храме Божием помяну вашу к нам, бедным, доброту.
По правде вам скажу, очень желательно попасть в свою родную Россию, да не знаю, как хлопотать. На меня игумен имеет взгляд как на рабочую скотину, и то — хороший хозяин свою скотину любит и бережёт, а он на меня имеет взгляд обратный слишком. Два года тому назад высказал мне так: “тебя надо мучить как свирепого вола”, — вот какая его любовь. Да, отец игумен Павлин имел ко мне хорошее отеческое отношение, я его и по сие время всегда поминаю за упокой. Кроме общей работы, мне приходится ковать своих монастырских лошадей. Работа для меня тяжёлая — и никакого “спасиба”.
Иеродиакон Сергий.
7. Письмо иеродиакона Сергия
3.03.1947 г. (?)
Светлейший Князь и милостивый вы наш благодетель!
Я вам по чистой совести скажу, что на отца игумена я имею хорошее расположение и уважение. Он, конечно, не из гордых, хотя и старший наш, и для меня лично имеет отеческое отношение, и дал мне для жизни, хотя и в проходной комнате, но всё же отдельный уголок. Конечно, он видит дела моего усердия, и Господь мне даёт хорошее здоровье, и физическую силу для исполнения труда <…> Конечно, учитывает мою огородную работу целый день на солнцепёке. Утром приходится раньше всех выходить <…>
Да, если бы годов шесть назад сказал кто — вот будет в Финляндии такая скудость — ведь не поверили бы. В Финляндии была очень хорошая жизнь, было всего много и дёшево! Быть может, наладится когда-нибудь?
Желаю вам и супруге вашей милости Божией. Добре помнящей вас
недостойный иеродиакон Сергий.
8. Письмо иеродиакона Сергия
<Без даты. 1947 г. (?)>
Честнейший о Господе и Светлейший Князь Алексей Васильевич, здравствуйте <…> Поздравляю вас с наступающими великоторжественными праздниками Рождества Христова и Новым Годом. Желаю вам встретить и провести [их] в духовной радости <…>
Добрейший Алексей Васильевич, хотел бы я вас попросить, не пришлете ли мне очки <…> У меня правый глаз в 1929 году был испорчен в кузнице от горячего железа окалиной, и он вполовину видит. А здесь, в Финляндии, очки очень дорогие — 1000 марок, уже не смею и просить у нового начальства. Ещё хотелось бы от вас получить немного чайку и кофейку, как некое наше монашеское утешение. За ваши прежние благодеяния я вас и теперь поминаю как моих благотворителей. Правда, у нас на Пасху была продажа кофея, но слишком дорого <…> а у меня и денег нету. И теперь, на Рождество, было слышно, будут по карточкам <…> давать пачку на человека, а купить не на что, а наша монастырская казна на нас всех не в состоянии купить кофею.
У нас всё ещё нету зимней погоды, надо бы дрова вывозить <…> Пока ходим человек 8 или 10 в лес, дрова пилить. Становится некому работать. А нам, молодым, достаётся изрядно, а харчевание очень слабое, да к тому же и время скудное — ничего не получить, и просвету не видно к лучшему. У нас в монастыре большой недостаток обуви — приходится в сырое и холодное время ходить на работу в худых сапогах с мокрыми ногами.
Да, было время, жили и хорошо на старом Валааме, но теперь должно и это терпеть, видно, такое Божие испытание на нас и на других <…> попущено.
Да будет воля Божия. Остаюсь с уважением к вам,
иеродиакон Сергий.
Письмо 9 иеромонаха Григория
14.04.1947 г. Папин-ниеми.
Христос Воскресе!
<…> Милостью Божией и мы дожили до праздника Светлого Христова Воскресения и уже два дня торжественно в церковном служении праздновали. Богомольцев православных было мало, человек 10, а лютеран, молодёжи, было очень много, интересующихся нашим служением. К сожалению нашему не было нашего старца, отца Ефрема, который всегда в торжественных служениях участвовал и своим голосом помогал в Пасхальных запевах. 26 марта в 9 часов вечера он оставил нас <…> Всю жизнь в обители мы с ним были в добрых отношениях, потому что пришли в обитель мальчиками: он на четырнадцатом году, а я на шестнадцатом <…> И нас осталось только двое, которые поступили в обитель при игумене Ионафане; ещё был третий — схимонах отец Пионий-Слепец, а теперь я остался один. Я на 9 месяцев старше его… мне 17 апреля исполнится 77, тоже надо приготовляться к переходу в загробную жизнь, к праотцам, хотя у нас есть 12 человек 80-ти и больше лет.
Вы спрашиваете, как моё здоровье? Здоровье старческое: кружение головы, слепота, глухота, а главное, мои ломаные ноги плохо ходят, но я ещё стараюсь разделять труды со старцами и своими трудами воодушевляю их. Теперь я не заведую хозяйством, в 1941-м году я совсем почти ослеп, даже не мог подписать приходо-расходной казначейской книги, и хотел просить уволить меня от казначейской должности <…> Но наш бывший бухгалтер А. Золотогоров уговорил меня съездить в глазную клинику в Гельсингфорс, там исследовали на разных аппаратах мои глаза и нашли, что у меня на обоих глазах катаракта, нужно делать операцию, которую и сделали одному глазу, а второму глазу сделали ещё через год — <…> теперь я с помощью очков хорошо вижу, работаю и читаю, и пишу, и продолжаю свою казначейскую должность, а хозяйством здесь заведует эконом, иеромонах Филагрий.
Первые годы жизни здешней ещё я заведывал. Здесь хозяйство небольшое сравнительно со старым Валаамом. 70 гектаров пахотной и луговой земли и лесу 230 гектаров. Лес мелкий, мало хорошего, и тот реквизируют и отправляют в Россию: повоевали, теперь надо рассчитываться. В прошлом году заклеймили 1000 деревьев, нам осталось только сучьё и вершинки. А нынче ещё заклеймили 2000 дерев — остаётся нам кустарник и молодой лесок, а дрова у нас в течение года выходят 1200 куб. м. Поэтому необходимость заставила как-нибудь выходить из этого положения и находить себе топлива. Управляющий этого имения сказал нам, что у берегов есть много затонувшего лесного материала, его можно извлекать из воды на дрова <…> Вот я и занялся <…> и 6 лет производил эту водолазную работу с начала весны, как только лёд растает, и до морозов… Помогают мне два старца по 63 года каждому. Один с 6 часов утра едет со мной, а другой с обеда, а до обеда он печёт хлеб. И в течение лета вытаскиваем и распиливаем на метровые, и раскалываем, и кладём в клетки <…> и по первому льду <…> везём их на лошадке <…>
Еще то воодушевляло меня, что моя эта работа избавляла старцев от трудов повинности в казну до 65 лет. И нынче, если буду здоров, то буду продолжать свою водолазную работу <…> К сожалению, рабочих теперь нанять негде, все работы старцы сами работают <…>
Призывая на Вас Божие благословение, молитвенно всегда помнящий Вас,
иеромонах Григорий.
10. Письмо иеромонаха Исаакия
10.07.1947 г. Hinavesi K. Sairaala.
Ваше Сиятельство, Добрейший о Господе Князь.
Извините за опоздалость мою, но т<ак> к<ак> Вы питаете давно уже к нам, т<о> е<сть> Валаамской обители и к её нищей братии, благоволение, то я считаю долгом сообщить Вам, что Ваш покорный слуга, наместник грешный Исаакий, занемог.
По монастырским эвакуационным делам по распоряжению отца игумена Харитона я выехал по железной дороге в Куопио и дальше в Suonejoki, а оттуда <…> в село Rautalampi, чтобы получить <…> из музея <…> наши ценности, Вам знакомые: Шишкинские картины, которые тогда полковником Jarvenen <…> из Валаама были увезены на хранение в упомянутый музей, а расписка от заведующей музеем хранилась в сейфе Куопиокского Kansallis-pankki. Копия этой расписки была привезена мною отцу игумену, и у него имелся перевод, но наши канцеляристы, затерявши копию, уверяли, что они ничего не знают о ней. Возникло сомнение в расписке. Будучи в Куопио, я извлек из сейфа расписку; через знакомого карела Д. П. Ylamurto навели точную справку, что ящик с картинами там, в музее, но завален выборгскими товарами. Хорошо знакомый Ylamurto брался, предлагал свои услуги наш ящик отправить монастырю, но мы с отцом игуменом считали нужным кому-нибудь самим отправиться за ним, чтобы там, согласно расписке, проверить содержимое.
Я предлагал послать туда отца Марка, как помоложе человека, но отец игумен решил отправить наместника. 19 мая я благополучно прибыл в Rautalampi и достиг нашего дружественного Д. П. Ylamurto в селении, смотрели его новые поля и прочее <…> за столом я почувствовал бездействие правой руки и ноги. Ночь проспал у него кое-как, а утром попросил свезти на лошадке к автобусу. Приехали в Rautalampi, остановились у моих добрых знакомых. За мной ухаживали как за отцом родным. Я заботился о врачебной помощи. Первый раз неудачно. Спустя несколько часов я попал к врачу, который установил лёгкий паралич, прописал пилюли, 4 недели лежать <…> Там я лежать не остался, хотя дома у нас — кто будет ухаживать? А главное дело — зачем послан. Много было дано мне поручений, начиная с 23-летнего возраста и до сего 69 года — не привык оставлять не доконченным. Господь помогал, слава и благодарение Ему.
Итак, от доктора к музею 1 км автомобиля, и вот мой Д. П. меня взял за ремень, а я кое-как старался его шею держать правой расслабленной рукой, правая нога волочится. Доплелись до музея, нашлась заведующая, пришёл <…> сынок моего знакомого, я не в состоянии был действовать. Притащили ящик около 2,5 м ґ 1,5 м ґ 0,30 см. Все вещи оказались хорошо запакованные и все налицо. Гвозди забили обратно, согласились, что завтра возьмём грузовик и [поедем].
Вечером я поразмыслил: мне опасно без провожатого. Мой Д. П. Ylamurto отправился к себе за 8 км., ничего мне не сказав. Я заскорбел со своим новым планом, как я проберусь один из автобуса в поезд, а потом в Куопио из вокзала в гостиницу? Лучше бы на грузовике прямо в Куопио и Hospits. И вот во время утреннего korvike приходит мой знакомый приятель Д. П. Ylamurto, я ему и говорю о своём проекте, и он говорит, что в таком случае: “я тебя провожу и помогу тебе наладить товар”. Я ему: “Ты всегда был золотой человек, помоги и теперь”. Так он помог.
В Куопио я по телефону известил секретаря, господина (Perola), о своём состоянии; он дал указание отправить картины в Папин-ниеми, застраховав на 100 тыс. марок. На том же автомобиле отвезли ящик <…> Павел Павлович (Tulehmo) настойчиво мне сказал, чтобы я в Куопио сходил к сердечному врачу и как он скажет, так мне и надо сделать <…>
Я был у врача губернской больницы <…> Доктор сказал, что, по меньшей мере лежать надо 4 недели, но в губернской больнице в виду ремонтов нет местов, и я принуждён был прибегнуть в Heinovesi. Доктор Sarkkila меня встретил на автобусе и свёз на больницу. Сам доктор Sarkkila и супруга его, и дети — чудные люди, я не умею даже благодарить их. К Иванову дню я и здешний врач полагали мне уже выписаться, как у меня появилась новая болезнь: закупорка вены, выразившаяся в крутой форме. Для этого приняты особые меры и если особого ничего не произойдёт, то, наверное, в будущую неделю выпустят.
И так живём и движемся — что скоро позовут к отчёту.
Примите сердечный привет от моего убожества, от доктора Sarkkila и семьи его Вам и Её Сиятельству.
Усердно прошу Ваших святых молитв.
Иеромонах Исаакий.
11. Письмо иеромонаха Григория
25.01.1948 г.
Добрейший Алексей Васильевич <…>
Я получил от Вас письмо с поздравлением <…> а потом ещё принесли мне пакет сахарного песку. Много, много Вас благодарю.
<…> Перед Рождеством Христовым скончался садовник, монах Захарий, неустанный труженик <…> всё время работал на лошади, пред Праздником ослабел, у него было сильное малокровие, просил постричь его в схиму, желание его <…> исполнили, постригли с именем Михаила, соборовали, много раз приобщали, дней пять пролежал и скончался безболезненно, в радостном настроении.
Погода у нас стоит с половины ноября: почти что каждый день шёл снег <…> морозики доходили до 25 градусов <…>
Призываю на Вас Божие благословение, остаюсь благодарным Вам
иеромонах Григорий.
12. Письмо иеродиакона Сергия
26.01.1948 г.
Многоуважаемый и Светлейший Князь Алексей Васильевич,
вот сегодня <…> состоялся выбор нового игумена, выбирали только имеющие финское гражданство, некоторые не пришли на выборы, но и так выпало 31 голос на схиигумена Иоанна. <…> И, слава Богу — отец Иоанн у нас хорошей духовной жизни, он сам о себе водится смиренным мудрованием, и тоже начитанный святоотеческого наследия, и всегда нас, своих духовных чад, приводит к миру.
Я вот недавно три недели болел в пояснице ревматизмом, но, к сожалению, у нас нету хорошего натирания. Конечно, когда я болел, то не скорбел, а радовался, что немного побаливал, и просил Бога дать мне терпения — ни сидеть, ни лежать, ни ходить свободно не давало <…>
Иеродиакон Сергий.
13. Письмо монаха Иувиана
10.07.1952 г.
Глубокочтимый и Дорогой о Господе, Досточтимейший Алексей Васильевич!
<…> Взамен умершего игумена Иеронима братией избран иеромонах Нестор, регент нашего монастырского хора, который в скором времени поедет в Санкт-Петербург для посвящения его в сан игумена.
Выборы нового настоятеля прошли почти единогласно, но выборщиками являются только те монашествующие, которые приняли финское подданство; но все те, которые не пожелали отречься от своей Родины и остались в Русском подданстве, все таковые, в том числе и аз, грешный, мы вот уже в течение 23 лет не участвуем ни в каких выборах и не имеем никакого голоса, и не имеем права занимать хозяйственные и ответственные должности в родной обители, хотя безвыездно проживаем в ней 53 года <…>
Вот у нас наступила уже “летняя страда”: сперва посадка корнеплодов, потом, по выходе их на свет Божий, их нужно полоть и удалять сорные травы, затем сенокос, потом жатва хлебов и в заключение — копание корнеплодов. Всё это, в совокупности взятое, поглощает время с 1 мая по старому стилю и до Покрова.
Но так как возраст у нас всех уже старческий — мне, например, идёт уже 73-й год — то всё это исполняется с велим трудом, но иного выхода нет <…> Питание у нас постническое и скудное.
Все это, вместе взятое, невольно ускоряет старческие недомогания, результатом коих является благодетельная смерть <…>
Усерднейше прошу Ваших святых молитв, Боголюбивейший и Добрейший Алексей Васильевич!
С искренним к Вам почтением и любовью о Господе,
Вашего Боголюбия недостойный и непотребный слуга,
грешный инок монах Иувиан.
Письма игумена Харитона,
настоятеля Валаамского монастыря
Среди славных Валаамских настоятелей наряду с известными именами игуменов Назария и Дамаскина по праву стоит имя игумена Харитона (Дунаева, *1872–†1947), последнего настоятеля Валаамской обители, занявшего свой пост на Старом Валааме. При нём в 1939–1940 гг. прошли эвакуация монастыря вглубь Финляндии и устроение нового монашеского поселения в Папин-ниеми.
Судьба этого человека, несшего на своих плечах бремя управления Валаамским монастырём с 1933 по 1947 гг., позволяет лучше понять события тех лет. Будучи старцем и молитвенником, не имея классического образования, но обладая благодатным даром духовного делания, игумен Харитон не пал духом в сложные и противоречивые 1920–30-е гг. Именно этот человек сумел завоевать доверие как братии, так и новых церковных властей тем, что всегда искал пользы монастыря и вверенных ему людей. В 1920-е, когда многие русские православные в Финляндии растерялись, столкнувшись с давлением государства и новой церковной администрации, эконом Харитон обивал пороги различных инстанций, добиваясь разрешения оставить в монастыре “старый” церковный календарь и сохранить монашеские обители от упразднения.
После сорока лет пребывания в монастыре он записал в своём дневнике: “Промыслом Божиим при конце моей жизни суждено поставить меня во главе этой Обители, которая <…> замирает, не столько материально, сколько духовно. Духовный распад коренится внутри и выливается наружу, погоняемый и внешними содействующими обстоятельствами. Взирая на то и другое, остаётся только вопиять: изведи из темницы душу мою, исповедатися Имени Твоему”. Оставаясь в душе старостильником, иеромонах Харитон одним из первых в монастыре принял финляндское гражданство и новый календарь, узаконенный в Финляндии гражданскими властями и Константинопольским патриархом. Однако приложил все силы, чтобы сохранить монастырю возможность придерживаться старой, юлианской пасхалии, тогда как с 1925 г. во всей Финляндской Церкви была официально введена новая, григорианская, что вызвало длительное “календарное противостояние” в Валаамском монастыре.
В 1927 г. вышла в свет книга иеромонаха Харитона “Введение нового стиля в Финляндской Православной Церкви и причины нестроений в монастырях”, долгое время остававшаяся единственным документальным источником по “календарной смуте” в Финляндии. Отец Харитон был также известным делателем Иисусовой молитвы и имел желание удалиться “в пустыню”, отшельничать, но подчинился велению обстоятельств и исполнял своё служение в самой гуще событий своего времени. В 1936 г. совместно с протоиереем Сергием Четвериковым игумен Харитон написал книгу “Умное делание. О молитве Иисусовой”, а в 1943 г. — книгу “Аскетизм и монашество”. Незадолго до кончины принял схиму.
Ниже прилагаются письма игумена Харитона к благотворителю Валаамского монастыря князю Алексею Васильевичу Оболенскому, уже известному читателю по прошлой публикации.
Письма игумена Харитона князю А. В. Оболенскому
28.12.1932 г. Валаам. Предтеченский скит.
Досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Любезное письмо Ваше от 17-го декабря сего года я получил. Благодарю за поздравление с Праздниками и наградой. От всей души и Вас поздравляю с уже прошедшим Рождеством Христовым и наступающим Новым Годом: желаю Вам здравия, благоденствия и, главное, душевного спасения.
Как отрадно читать строки из Вашего письма об истинном покое для духа, которые как бы исправляют и согревают чёрствые слова — “ушедшего на покой”. Уйти на покой, [будучи] обладаемым душевными страстями, — предстоит не покой, а борьба и борьба! Сойти по должностной лестнице вниз — не так трудно, но чтобы в чувствах сердца стать ниже и хуже другого — это задача немалая и неизбежная на истинном пути христианском, где глас мытаря и расслабленного должны слиться вместе и вопиять: “человека не имам!”, и чрез слёзную купель увидеть доброго Самарянина, Который бы дал той купели целительную силу для душевных ран и струпов. Правда, внешний покой служит для внутреннего самым приспособленнейшим средством, ибо не так охлаждается храмина души через окна чувств, и уму даётся возможность собраться в себя и следить за движениями своего сердца, с которым без доброго Самарянина никак не справиться, и поэтому ум сам ощутит нужду непрестанно вопиять к Нему о помощи.
Итак, вожделенный для меня покой внешний мне дарован как некое средство для внутреннего, и я признаю его даром милосердия Божия, скрывшего меня в тайне лица Своего от мятежа человеческого, покрывшего меня под сенью от пререкания языков[ср. Пс 30:21]. Для мира это непонятно.
Так наша жизнь тиха лишь с Богом,
Чужда житейских смут она
И как в отшельничестве строгом
Она здесь радует меня.
За сим, желая Вам всех благ, мира и радости о Духе Святе, прошу помолиться о сём благе и для меня.
Ваш покорный слуга, недостойный иеромонах Харитон.
Прошу передать мой низкий, низкий поклон княгине.
23.02.1938 г. Валаам.
Досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Письмо Ваше от 15.02.38 г. я получил, оно помазано елеем любви к Богу и нашей обители. Спасибо Вам за столь добрые отношения к обители и даже заботу о ней. Господь по Своему милосердию хранит её и мы, недостойные, как должны благодарить Господа Бога за столь великие милости Его к нам!
Господь “ближе к нам, чем дыхание наше”, но мы отдаляемся от Него мыслию и чувствами. От нас требуется усилие приблизиться к Богу тем и другим, но, опять-таки, без благодатной помощи и этого не можем сделать, а потому и нужно непрестанно вопиять к Господу о помощи и помиловании — и Он, Всемилостивый, близь нас! Только нам нужно не забывать помнить о Нём непрестанно, что и называется памятью Божией, а чтобы в сём успеть, опытные советуют непрестанно творить молитву Иисусову <…>
С любовью о Христе, Ваш покорный слуга, недостойный игумен Харитон.
П. С. При рукописях нашей библиотеки находится немало интересных и даже полезных рукописей документов и писем, одну из них прилагаю при сём Вам, из которой видно, как Господь милосерден к кающимся грешникам.
Игумен Харитон.
Прилагаемая рукопись: Машинописная копия предсмертного письма государственного преступника Рылеева
«1826 г. Июля 13-го дня.
Бог и Государь решили участь мою! Я должен умереть, и умереть смертию позорною, да будет Его Святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и Он утешит твои молитвы, не ропщи на Него и на Государя, это будет безрассудно грешно: нам ли постигнуть неисповедимые судьбы непостижённого. Я ни разу не возроптал во всё время моего заключения, и за то Дух Святый давно утешил меня, подивись, мой друг! В сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашею малюткою, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О! милый друг, как спасительно быть христианином, благодарю моего Создателя, и что я умираю во Христе, это дивное спокойствие получаю, что Творец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога! Не предавайся отчаянию, ищи утешение в религии, я просил нашего священника посещать тебя, слушай советов его и поручи ему молиться о душе моей. Отдай ему одну из золотых табакерок в знак признательности моей, или лучше сказать “на память”: потому что возблагодарить его может только один Бог за то благодеяние, которое он оказал мне своими беседами.
Ты не оставайся здесь долго, а старайся окончить дела свои и отправиться к почтеннейшей матушке. Проси её, чтобы она простила меня, равно всех родных своих проси о том же. Катерине Ивановне и детям ея кланяйся и скажи, чтобы она не роптала на меня за М. П. — не я его вовлёк в общую беду; он сам засвидетельствует.
Я хотел было просить свидания с тобою, но рассудил, чтобы не расстроить себя! Молю за тебя и за Настеньку, и за бедную сестру Бога и буду всю ночь молиться. С рассветом будет у меня священник, мой друг и благодетель, и причастит.
Настеньку благословляю мысленно Нерукотворным образом Спасителя и поручаю всех вас Святому покровительству живаго Бога. Прошу тебя, более сего заботиться о воспитании её. Я желал бы, чтобы она была воспитана при тебе. Старайся перелить на неё свои Христианские чувства, и она будет счастлива, несмотря ни на какие превратности жизни, и когда будет иметь мужа, осчастливит и его, как ты, мой милый, добрый и не оценённый друг, осчастливила меня в продолжение восьми лет. Могу ли, мой друг, благодарить словами?! Они не могут выразить чувств моих. Бог тебя наградит за сие.
Почтеннейшей Прасковье Васильевне — душевная искренняя предсмертная благодарность. Прощай! Велят одеваться. Да будет Его Святая воля!
Твой искреннейший друг, Кондратий Рылеев».
6.11.1938 г. Скит Всех святых.
Досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с нами.
Назидательное письмо Ваше от 2.11.38 г. я получил, от него веет духом благочестивых древних русских князей, за что премного, много благодарю Вас и в особенности за добрую память.
Вы полагаете, что я “удалился на покой”, но пока это ещё не так: я, с согласия наших соборных старцев, испросил у владыки Германа только “отпуск на 6 месяцев для поправки здоровья”. И этим отпуском уже пользуюсь, находясь в скиту Всех святых, который благотворно влияет на моё здоровье. Чтобы совсем удалиться на покой, надо знать ещё, обретёшь ли его? Покой, разумеется, для духа, но, на боку лёжа, труднее его приобресть, а к последнему я очень расположен, вот и пробую теперь, можно ли совместить одно с другим, и боюсь, чтобы вместо богоугождения не попасть бы в рабство самоугождению. Итак, мой временный отпуск является лишь пробною ступенью к свободе духа, а свобода духа находится только в Боге, от Которого мы удалились, не пространством, а мыслию и чувствами, и, стало быть, главный подвиг и должен состоять в том, чтобы приблизиться к Богу тем и другим. И этот подвиг возможен не только в монастыре и Скиту, но и в Териоках, где я видел дом князя и моленную его, которая напоминает мне скиток, хотя из него виден мир и слышны морские волны, но это опять-таки напоминает о том, что для покоя духа необходимо укрыться в глубине своего сердца и умными очами зреть Господа. Да поможет нам Господь Бог не говорить только об этом, но и делать.
Вот и смерть не за горами, о чём напоминают мне под окном моим могилки замечательных старцев: Клеопы и Онуфрия, последнему келейничал знакомый Вам покойный схимонах Серапион. Отец Онуфрий накануне своей смерти поведал о милости Божией, явленной ему в Пасхальную утреню, когда запели: “Воскресение Твое, Спасе…”. К нему в сердце канул огонёк, который уже всю жизнь не оставлял его, и молитвенно журчал, как ручеёк, разжигая любовь к Богу. Правда, при рассеянности внимания и увлечения помыслами иногда угасал, тогда нужно было каяться и умолять Господа, и милостивый Господь опять возвращал благодатный огонёк.
Упомянутый старец был женат и с согласия жены ушёл в монастырь Валаамский, откуда послушником послан в Петербург, в Валаамскую часовню поваром, где и находился более 20 лет, а потом в Авраамиевском скиту, тоже поваром, а остальную жизнь закончил в скиту Всех святых, где и похоронен, предсказав свою смерть. Старец Клеопа — это ученик схиархимандрита Паисия, делатель Иисусовой молитвы, он скончался в 1816 году, а в 1893 году рядом с ним хоронили монаха Арсения. Тогда из могилы старца Клеопы раздалось такое благоухание, что все присутствующие с удивлением обоняли это благоухание. Итак:
Одно теперь моё желание —
Стать выше мира и страстей
И здесь слезою покаяния
Мириться с совестью моей.
Пока есть время, есть и меры,
Пока отверст мне райский вход.
И вправе чувством правой веры
Я встретить смертный мой исход.
За сим, желая Вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе, прошу помолиться о сём благе и за меня.
Ваш покорный слуга, недостойный игумен Харитон.
Прошу передать мой низкий, низкий поклон княгине с просьбою ея молитв.
П. С. Закончив ответное письмо Вам, мне захотелось ещё раз прочитать Ваше письмо ко мне, где чудныя мысли Ваши заставляют обратить на них особое внимание, как например: часто слова, ум и сердце идут разными дорогами и гармония нарушается.
И эту гармонию прежде всего необходимо установить в самом себе. В противном случае, защищая даже дело истины, трудно будет хранить миролюбивыя чувства к враждующим противникам, а без сего — всё не в прок, и внутренняя гармония души нарушается и расстраивается. Ещё к большему возмущению приводят душу мысли, что в ея расстройстве виновны люди, а не сама она, помрачённая своей внутренней неурядицей. Ведь люди, если даже и в заблуждении, то достойны сожаления и любви, а не презрения и ненависти. Мысли о виновности других людей какой бунт производят в душевной храмине. И наоборот, мысли о сожалении и сострадании к ним, хотя бы и заблудшим, какой мир в душе водворяют. Это, полагаю, испытал всякий блюдущий свою душу. Из такого опытного наблюдения ясно видно, чем душевная гармония нарушается и чем налаживается.
У нас в обители, слава Богу, мирно, и, кажется, нет никого, противодействующего этому миру. Есть разномыслие, но и оно не нарушает мира. Какая милость Божия к Валааму: в такое время живёт безбедно и никто его не обижает. Это должно нас побудить к тому, чтобы ходить достойно звания своего. Вот теперь я свободен от житейских попечений, слава Богу, и обителью есть кому управлять. Но меня-то к чему это обязывает!!. Вот читаю святителя Григория Паламу, который говорит: “Всё бросим, всё оставим, от всего отречёмся: и во взаимных отношениях и делах, и в желаниях, что отвлекает и отделяет нас от Бога и такую причиняет смерть. Кто будет бояться сей смерти и беречься от нея, тот не убоится приближения смерти телесной, имея обитающей в себе истинную жизнь, которая наипаче смертию приобретает неотъемлемость. Ибо как смерть души есть настоящая смерть, так и жизнь души есть настоящая жизнь. Жизнь же души есть единение с Богом, как жизнь тела — единение его с душою. Ибо как через преступление заповеди, отделившись от Бога, душа умертвилась, так через послушание заповеди, соединившись опять с Богом, она оживотворяется… И вот, настоящая смерть — когда душа разъединяется с Божественною благодатью и сочетавается с грехом. Имеющие ум должны избегать такой смерти и страшиться. Для добре мудрствующих она страшнее самой муки геенской. Ея и мы всеусиленно избегать будем… Ибо как отделение души от тела есть смерть тела, так и отделение Бога от души есть смерть души. И это и есть, главным образом, смерть — смерть души”.
Игумен Харитон.
18.04.1941 г. Karvion Kanava; Valamon luostari; Johtaja; Suomi (Finland).
Воистину Христос Воскресе!!!
Досточтимый Алексей Васильевич, поздравляю Вас и всю Вашу домашнюю церковь с праздником Светлого Христова Воскресения, желая Вам мира и радости о Духе Святе.
Мы часто вспоминаем как Вас, так и княгиню как дорогих и незабвенных наших паломников Валаамских, последнего мы лишились, но не лишились милости Божией. Поминая слова Апостола: “Не имамы зде града пребывающа, но грядущего взыскуем”. А для грядущего, чтобы взойти на Фавор, неизбежно пройти через Голгофу.
Как известно Вам, половина нашего братства оставила Валаам 20 декабря 1939 г., вторая половина во главе с настоятелем оставила Валаам только тогда, когда корпуса его пылали ярким пламенем от бомб, которые сыпались в центр обители.
4–5 февраля 1940 г. после дневной бомбардировки горели корпуса больницы, церковь Святой Троицы, ризница, библиотека. Под крышей собора удалось затушить зажигательные бомбы и вход из ризницы в собор разрушить, что и спасло собор от всепоедающего пламени. В [соборе] в последний раз мы отслужили напутственный молебен в поздний вечер, когда зарево пожаров, оглушительный треск и клубы дыма поднимались к небу и тонули в ночной темноте, последняя благоприятствовала для нашего пути через озеро — в смысле ограждения от бомб с воздуха. А небывалый до тех пор мороз сковал такой мост через озеро, что могли ходить грузовики-автомобили. [Это] и дало нам возможность безбедно добраться до берега и поселиться там, где и первая наша партия, то есть в центре нашей страны, где приняли нас радушно, разместив в народной школе, куда современные хищные адские птицы не залетали, и [мы] почувствовали [себя] свободными от них и возблагодарили Господа, спасшего нас от неизбежной смерти и даже от заболеваний. Окружающее население отнеслось к нам с христианскою любовью, а правительство позаботилось о размещении и пропитании нас, то и другое вызвало в нас глубокое чувство благодарности к Господу Богу и правительству.
Теперь, как Вам известно, благодарение Господу, мы приобрели место для нашего жительства, где и устраиваемся. 110 иноков уже живёт на новом месте, остальные, около 70 человек продолжают жить в школах, дожидая, когда здесь и для них будет устроено помещение.
Приобретённое имение земли имеет 350 десятин, из них пахотной 50 десятин, остальная — под лесом. Место, удалённое от городов и больших селений, что вполне соответствует нашему званию.
С Валаама удалось вывезти большую часть библиотеки и ризницы, и много образов, последние есть уже в нашей новой церкви трапезы, где мы совершаем богослужение ежедневно по уставу Валаамскому. Престол — из старого собора Валаама. Со Смоленского скита колокола призывают нас к богослужению. Для хозяйства имеем и необходимый скот: 18 коров, 6 лошадей и 5 маток-свиней, которые перешли к нам вместе с имением. В общем, слава Богу, помаленьку устраиваемся на земле, однако не знаем, отсюда ли перейдём в вечность или всё предстоит переселение, и буди Его святая воля, Он знает, где для нас удобнее приблизиться к Нему, а с Ним везде и при всяких обстоятельствах хорошо и отрадно.
Если Вы будете в Финляндии, то посетите и наше убожество, хотя у нас помещения мало и гостиницы нет, не можем Вас принять как князя, но как паломнику найдём место.
За сим остаюсь с глубоким к Вам почтением и с любовью о Господе недостойный игумен Харитон.
Передайте княгине мой сердечный привет.
28.12.1941 г. Johtaja; Valamo-Suomi (Finland).
Дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Любезнейшее письмо Ваше я получил. Спасибо за поздравление с праздником. Вас поздравляю уже с прошедшим Рождеством и наступающим Новым годом.
Спасибо Вам и за пожелание нам главного в жизни человека христианина: “мира и радости о Духе Святе”. Этот мир есть основание и условие всякого другого: мира общественного и мира государственного. Внешнее действование человека есть обнаружение внутреннего его настроения. Когда внутри его и в нём самом нет мира, тогда не может быть его и во вне. Этот внутренний мир приобретается победою над страстями, благочестием и чистотою, праведною и богоугодною жизнью. Его-то по преимуществу мы и должны желать и к достижению его стремиться.
В настоящее время повсюду чувствуется как будто упадок сил, отсутствие бодрости и чистого светлого настроения. Идеалы, возвышающие человека верою в вечное добро и красоту и отвлекающие его от мелкой, суетливой обыденной жизни, как будто исчезли с лица земли. И что делается теперь на земле? Когда подольше и поглубже подумаешь обо всём том ужасе, что творится во всех пяти частях света: на суше, на воде и в воздухе — поистине, как будто Бог отступился от грешного человечества и допустил их самих себя наказывать за беззакония и грехи. И вот, сердце облежат постоянные тревоги и отдыха ему не дают: но прилепись ко Господу, и Он успокоит тебя; и будешь мирствовать в себе и всё вокруг светлым зреть; беспрепятственно и непреткновенно шествовать с Господом сквозь мрак и темноты жизни сей, к всеблаженной полной отраде и простору вечности. Земля никогда не будет превращена в рай, пока будет существовать настоящий порядок вещей, но она есть и будет поприщем приготовления к райской жизни. На этом поприще внешнего покоя может и не быть никакого, а один внутренний, но он неотделим от Христа. А с Христовым миром мученики шли на мучения и радовались <…>
Желаю Вам и княгине всех благ от Господа Бога и, главное, спасения души.
Ваш доброжелатель и богомолец недостойный игумен Харитон.
Мы пока по милости Божией устроились на Новом Валааме хорошо. Не торопясь, будем восстанавливать и старый Валаам.
10.04.1942. Новый Валаам.
Воистину Христос Воскресе!
Ваше Сиятельство, достоуважаемый князь, Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами!
Благодарю Вас за письмо и за радостный пасхальный привет. Взаимно также приветствую Вас и многоуважаемую княгиню с праздником Святой Пасхи и молитвенно желаю всяких благ от Воскресшего Господа.
<…> По милости Божией, праздник Святой Пасхи мы встретили и проводим тихо, мирно и благополучно, духовно утешаясь дивными и несравненными Пасхальными песнопениями. Новый Валаам находится вдали от шумных мирских селений и городов, местность здесь очень красивая и живописная, живём на берегу залива. Всё это, вместе взятое, делает Новый Валаам пустынной обителью, так свойственной для поселения монашествующих. Конечно, всё это совершилось по изволению Божию и Преподобных отцев наших Сергия и Германа, святый образ которых находился здесь ещё до нашего сюда приезда <…>
Господь да хранит вас в здравии, мире и спасении.
С усердной молитвою ко Всевышнему призываю на вас Божие споспешествующее благословение. С искренним уважением и молитвенным о Господе благожеланием,
Вашего Сиятельства нижайший собрат во Христе недостойный игумен Харитон.
16.06.1943 г. Папинниеми.
Досточтимый и дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с нами.
Любезное письмо Ваше от 31.05.43 г. я получил, где Вы любезно поздравляете меня с 10-летним юбилеем. За что премного много благодарю и, главное, за добрую память. Да, действительно, “…последнее время — когда дух противления с такой злобою напал на род человеческий”, когда ночная тьма едва-едва озаряется занимающейся зарёю, когда вечные истины рисуются людскому взору в смутных и колеблющихся образах. Но благодарение Господу, что мы, верующие, под покровом происшествий, составляющих внешнюю рамку нашей жизни, научаемся познавать и различать, даже до подробностей, проявление воли Божественного Руководителя, заставляющего нас пройти не нами избранную школу, удаляющую нас от мира и самих себя, и тем избавляющего нас от горших искушений. Иной раз доказательства Божественного Провидения становятся для нас осязательными, которые и вызывают слёзы умиления, и в самых тяжких испытаниях открываются знаки Божественной благости. И потому понятными становятся слова апостола Павла: что всё содействует исполнению Его предначертаний. Он является и в неизменных законах природы, и в частных действиях Своего промышления; Он присутствует и в раскатах грома и бури, и в мирном и светлом сиянии зари; Он находится и в мрачной туче, нависшей над миром, и в детской улыбке и радостях счастливой семьи. Он является и в тайных силах, повинующихся велению Творца, когда гробы отверзаются, чтобы возвратить жизни своих мертвецов, но Он же присутствует и тогда, когда мы отдаём охладевшие останки наших покойников могиле. Он находится с теми, кого постигает тяжесть испытания, и с теми, кого минует. Он присутствует везде. Аминь.
За сим, желая Вам и любезной Вашей всех благ от Господа Бога,
Ваш доброжелатель и богомолец
недостойный игумен Харитон.
17.12.1943 г. Папин-ниеми.
Досточтимые о Господе князь и княгиня! Милость Божия буди с нами!
Поздравляю вас с праздником Рождества Христова и с наступающим Новым годом, желаю вам мира и радости о Духе Святе.
Не знаем, когда мы можем переселиться в свою родную обитель. Да это и не так важно, но главное — с чем мы пойдём в Горний Иерусалим? “Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам да вниду в онь. Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!” — Эта церковная песнь звучит в нашей душе, ибо по возрасту своему мы находимся на грани потустороннего мира. Как душа здесь развилась для будущей жизни, с тем она и пойдёт туда. Вся наша надежда на Господа Бога: Он ещё здесь даёт радость ощущать Свою любовь как задаток для вечной жизни.
За сим, желая вам вечных благ от Господа Бога, остаюсь с любовью о Господе к Вам, Ваш собрат во Христе — недостойный игумен Харитон.
12.04.1944 г. Папин-ниеми.
Дорогой о Господе Алексей Васильевич! Воистину Христос Воскресе!
Письмо Ваше я получил, за которое премного, много благодарю […] Святые Отцы предвозвестили, что в последние времена спасающиеся скроются от [взоров] человеческих и пойдут смиренным путём делания, хранясь осуждать отступников, предавая всё воле Божией и суду Божию, благоговея пред самыми попущениями Божьими. Спасающиеся должны понимать [это] и пользоваться временем, данным для спасения “яко время сокращено есть”, и от всякого из нас переход в вечность недалёк. О том же напоминает и Ваше письмо.
За сим, желая вам вечных благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе,
Ваш доброжелатель и богомолец недостойный
игумен Харитон.
П. С. Подарок княгини по получении передам по принадлежности.
Книгу Патриарха Сергия очень бы желательно получить, на шведском языке мы уже имеем её.
Без даты.
Дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Любезное письмо Ваше я получил, где вы между прочим говорите: “Грустно разъединение церковное, но оно естественно, когда всё стало в мире ненормально”. Да, действительно, эта ненормальность очевидна, ибо “мир стоит в настоящее время между жизнью и смертью. Человеческие надежды на лучшую жизнь не оправдались. Миллионы людей являются жертвой невыносимых страданий. Человечество стоит на пути смерти, потому что отклонилось от исполнения воли Божией. Возрождение его возможно только через покаяние. И если человечество не изменит всего своего мировоззрения, наша цивилизация погибнет. Кажущийся мир — не лучше войны. И никакой мир не может быть длительным, если он не опирается на духовные основания.
Духовною же основою служит внутренний мир каждого из нас с самим собою, мир сокровенной души нашей. Этот последний мир есть основное и коренное условие всякого другого мира. Когда внутри его, в нём самом нет мира, тогда не может быть его и во вне. Этот внутренний мир приобретается победою над страстями, благочестием и чистотою, праведною и богоугодною жизнью. Его-то, по преимуществу, мы должны желать, к достижению его стремиться”.
Наши старцы один за другим переходят в вечность, завтра будем хоронить иеромонаха Измаила, который последнее время на Валааме был хозяином в Большом скиту. Отец Ефрем продолжает вести борьбу как с недомоганием, так и с изгнанием воды лекарствами <…> Я тоже в Куопивской больнице лежал неделю, с небольшим успехом возвратился домой. Внешняя храмина разрушается, а внутренняя плохо обновляется, а потому и звучит в душе церковная песнь: “Чертог Твой вижду, Спасе мой, и одежды не имам, да вниду в онь…” и “Покаяния двери отверзи ми, Жизнодавче…”.
За сим, желая вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе, Ваш доброжелатель и богомолец недостойный игумен Харитон.
Княгине мой низкий поклон и Божие благословение.
9.07.1945 г. Папин-ниеми.
Досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
От Вас продолжают литься благодеяния для нашей обители, да вознаградит Вас Господь Бог за христианскую отзывчивость, как Вас, так и любвеобильное семейство Ваше. Только что получил от Вас ладан, имена благодетелей записаны в церковный синодик для поминовения. Часть упомянутого ладана дана отцу духовнику. А также получено чаю 3 пакета, всего 200 грамм, на которые жду от Вас указаний, кому их раздать. Одежда, присланная вами, отдана для обмена в Гельсингфорс сердобольскому купцу Ивану Ивановичу Вярчиеву, который уже прислал нам 50 пар новых суконных штанов <…> Так что благодаря Вам многие иноки будут одеты потеплей.
Церковные новости у нас таковы: Святейший Патриарх всея Руси Алексий прислал письмо на имя Архиепископа Германа с предложением перейти в юрисдикцию Российской Церкви. Идёт теперь переписка по данному вопросу. Мы в монастыре за богослужением поминаем вслед за Вселенским Патриархом и Патриарха всея Руси Алексия.
За сим, желая вам всех благ от Господа Бога и, главное, спасения души, Ваш доброжелатель и богомолец недостойный игумен Харитон.
Прошу передать мой сердечный привет княгине и Божие благословение.
15.11.1945 г. Папин-ниеми.
Досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Письмо Ваше от 1.11.1945 я получил. Из него видно, что Вы всё продолжаете делать свои благодеяния для нашей обители. Да вознаградит Вас Господь за Вашу христианскую любовь.
Новости нашей церковной жизни таковы: 4 октября текущего года был у нас в обители Митрополит Григорий Ленинградский и Новгородский, командированный Патриархом Российской Церкви Алексием для воссоединения Валаамских монахов. 5 октября это воссоединение состоялось, что дало возможность вместе с переходом в юрисдикцию Московской Патриархии соединиться и в молитвенном, и в евхаристическом единении всему братству после двадцатилетнего раскола. Всем хотелось лобызать друг друга, и пели Пасхальные песни. Что касается самой Финляндской Церкви, то пока ещё идёт брожение, несмотря на подписанный протокол, который при сём прилагаю Вам для ознакомления.
За сим, желая Вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе.
С любовью о Господе, недостойный игумен Харитон.
Прошу передать княгине Божие благословение.
19.12.1945 г. Папин-ниеми.
Досточтимый о Господе Алексей Васильевич!
Поздравляю Вас и княгиню с Рождеством Христовым и наступающим Новым годом, желая Вам мира и радости о Духе Святе и всех благ от Господа Бога.
<…> В нашей Финляндской Церкви идут волнения, или вернее подводная зыбь, которая нередко всплывает и на поверхность газетного моря. Но мы, по милости Божией, находимся пока вне этих волнений и наслаждаемся миром в своём братстве после 20-летнего раскола, который так болезненно отражался в наших душах.
От Святейшего Патриарха Алексия получен Указ: “Журнальным постановлением Священного Синода, под председательством Патриарха Московского от 24 октября 1945 г. за № 27 — братия Валаамского монастыря в числе 127 человек, во главе с Вашим Высокопреподобием, приняты в молитвенно-каноническое общение с Московской Патриархией”. Неизбежно и наша Финляндская Церковь, для блага страны и её самой, должна возвратиться в лоно родившей её Матери Церкви Русской.
За сим поможет Вам Господь Бог…
Ваш собрат во Христе недостойный игумен Харитон.
15.07.1945 г. Папин-ниеми.
Дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Дорогое письмо Ваше от 7.07.1945 г. я получил, и оно очень порадовало меня Вашим рассуждением о молитве. Путь к Богу действительно самый надёжный — это путь покаяния, который, по искании нашем, Самим Господом ниспосылается. Насколько человек приближается к Богу ближе, настолько видит себя хуже, ибо при освещении мысленного солнца видна каждая пылинка в мысленном воздухе.
Что касается Вашего выражения: “четырёх степеней Иоанна Лествичника, то они ничего общего не имеют с тремя образами молитвы Св. Симеона, и по ним должно восходить постепенно” — имеют общее в том отношении, что разъясняют три образа внимания и молитвы Симеона Богослова четырёхступенной лестницей Иоанна Лествичника, как об этом говорится в Добротолюбии:
“Вопрос: но почему же первый и второй образ внимания и молитвы не могут доставить сего? (то есть того, что доставляет третий образ молитвы). Ответ: потому, что мы не так употребляем их, как следует. Св. Иоанн Лествичник, уподобляя сии образы как бы лествице некоей о четырёх ступенях, говорит: иные укрощают страсти, и смиряются; иные поют, то есть молятся устами; иные упражняются в умной молитве; иные восходят в созерцание… Итак, начало никакое другое есть, как умаление и укрощение страстей, а они не другим каким-либо способом умаляются в душе, как хранением сердца и вниманием: ибо, как говорит Господь наш, от сердца происходят помышления злые, которые сквернят человека; там и потребны внимание и хранение. Когда же страсти, посредством сопротивления им сердца, усмирятся совсем, тогда ум приходит к возжеланию Бога и ищет содружиться с Ним, для чего умножает молитву и в ней преимущественно проводится время. От сего возжелания Бога и молитвы ум делается сильным и прогоняет все помыслы, которые вращаются вокруг, чтобы войти в сердце, поражая их молитвою. И тогда бывает брань, — с великим шумом восстают демоны злые, и посредством страстей производят мятеж и бурю в сердце; но именем Иисуса Христа всё сие потребляется и разливается, как воск в огне.
Однако же, и быв изгнаны, и вышед из сердца, они не успокаиваются… Ум и тут очень скоро восстанавливает в себе и начинает чувствовать тишину, обычно в нём бывающую, потому что они не имеют сил возмущать самую глубину ума, а возмущают только поверхность его. Но совсем избавиться от брани и не быть боримым злыми демонами ум всё ещё не может. Это достояние совершенных, тех, которые всецело отрешаются от всего и непрестанно пребывают во внимании сердечном.
Итак, кто проходит всё сие по чину, каждое в своё время, то может, после того, как очистится сердце его от страстей, всецело весь и вдаваться в псалмопение, и противоборствовать помыслам, и на небо воззревать чувственными очами или созерцать его очами души умственными, и молиться истинно, как подобает” (Добротолюбие. Т. 5. С. 508). “Так первый и второй образ молитвы и внимания, как мы не раз говорили, не приводят человека в преуспеяние” — смотри о сём “Беседы о молитве Иисусовой”. С. 224–225.
За сим, желая Вам мира и радости о Духе Святе, прошу помолиться о сём благе и за меня, многогрешного.
Ваш доброжелатель и богомолец, недостойный игумен Харитон.
Без даты. Новый Валаам.
Досточтимые о Господе князь и княгиня, поздравляю Вас с Праздником праздников Светлого Христова Воскресения и радостно восклицаю Христос Воскресе!!!
Мы празднуем Светлое Христово Воскресение в нашей скромной трапезной церкви и ощущаем неземную радость, ниспосылаемую Господом, не менее, чем и на старом Валааме в благолепном соборе, последний лишён теперь былого благолепия, а монастырь, по-видимому, тех прав, какие ранее имел, а потому мы должны ещё более туда торопиться НЕ ТОРОПЯСЬ [выделено автором письма].
Параман Ваш мною получен, и прошу Вашего разрешения оставить его мне для себя, к вящему напоминанию о монашеских обетах.
Теперь, к крайнему сожалению, повсюду видится решительное оскудение умного делания Иисусовой молитвы. И вследствие этого необходимо должен был последовать общий упадок в монашестве духовной жизни. Не стало сей молитвы — не стало и жизни духовной в её истинном виде, сообразно с её высоким назначением. Умерла мать — прекратилось и рождение духовных чад. И это, конечно, в порядке наступившего теперь повсюду упадка внутренней жизни.
Не возвышаясь постоянно в духовную область своим духом через неусыпную молитву, которая есть устремление ума и сердца к Богу, и не получая оттуда благодатной силы и возбуждения на духовные подвиги, укрепления и просвещения, мы естественно должны были ослабеть в своих духовных стремлениях к Богу и погрязнуть в чувственности и плотском состоянии.
По смыслу нашей монашеской жизни нужно, чтобы всякое наше занятие и дело необходимо были проникнуты молитвой. Монах по своему назначению есть выразитель молитвы. Когда ему даются чётки, при пострижении его в монашество, то настоятельствующий говорит ему: “прими, брате, меч духовный, еже есть глагол Божий; его же нося в устах, в уме же и сердце, присно глаголи: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного.
Я полагаю и для Алексея Васильевича, как истинного христианина, не чуждо “умное делание”, о котором (он) и нам напоминает присылкой парамана.
За сим, желая Вам мира и радости о Духе Святе, прошу усердно помолиться о сём благе и за меня, осуетившегося в житейских попечениях.
Ваш доброжелатель и богомолец, недостойный игумен Харитон.
1.07.1946 г. Папин-ниеми.
<…> Что касается Вашего желания быть как бы под руководством моим, то на это я согласиться никак не могу, ибо слепой, если слепого поведёт, то ясно, что оба в яму упадут. По сему и Вы своё желание обратите к Руководителю всех руководителей, здесь уже ошибки не будет.
А мы с Вами, если угодно, то можем делать письменно обмен мнений по затронутым вопросам, и возможно, что это послужит нам обоим в назидание и к большему уяснению молитвенного делания для спасения душ.
Прошу передать мой сердечный привет княгине и Божие благословение.
2.04.1947 г. Новый Валаам.
Дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Письмо Ваше от 24.03.1947 г. я получил, сердечно благодарю Вас за поздравление с 75-летием, которое совпало с периодом смерти и отпевания отца Ефрема, краткое описание о сём… прилагаю Вам. Отец Ефрем меня старше только на один год, так что жизненный путь на земле приблизился и для меня к концу: “Чертог Твой вижду, Спасе мой, и одежды не имам, да вниду в онь, просвети одеяние души моя, Светодавче, и спаси мя”.
За сим, желая Вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе, усердно прошу помолиться о сём благе и за меня.
С любовью о Христе, Ваш покорный слуга, недостойный игумен Харитон.
2.10.1947 г.
Глубокоуважаемые и добрейшие: князь Алексей Васильевич и княгиня Ольга Алексеевна! Милость Божия буди с Вами.
Приношу Вам мою искреннейшую и глубокую благодарность за Ваше неизменно-доброе и благодетельное отношение к нашей обители Валаамской, а также и лично ко мне. [Вы] неоднократно удостаивали меня присылкой разного рода полезных предметов, а также и гостинцев. Спаси Вас Господи и помилуй за всё сие!
Лично о себе сообщаю Вам, что в течение года я уже чувствую в себе телесное недомогание, которое с течением времени всё увеличивается, это обстоятельство побудило меня отправиться в г. Куопио. В течение шести недель я находился на излечении и на медицинском исследовании, однако желанного облегчения моего недуга я не получил, вследствие чего вернулся во вверенную мне Валаамскую обитель, где по моему желанию 8/21-го минувшего сентября надо мною было совершено таинство елеосвящения, а 12/25-го того же месяца я принял келейное пострижение в великую схиму, с наречением мне имени преподобного Харитона Исповедника, празднуемого Церковью 28 сентября.
Совершив сии благодатные таинства, я усердно благодарю Господа, сподобившего меня воспринять оные, и теперь всецело полагаюсь на волю Божию.
Если Господу угодно будет призвать меня к Себе, то смиренно прошу Вас не оставить меня тогда Вашими святыми ко Господу Богу молитвами, дабы Он не лишил меня Своей Небесной милости.
С усердною молитвою ко Господу призываю на Вас благословение Господне и предстательство Преподобных отцев наших Сергия и Германа.
Простите, досточтимые и дорогие о Господе: князь и княгиня, Алексей Васильевич и Ольга Алексеевна!
С глубочайшим к Вам почтением и молитвенным о Господе благожеланием,
Ваш о Христе смиренный богомолец
схиигумен Харитон.
14/27.10.1947 г. схиигумен Харитон отошёл ко Господу.
Погребён на кладбище Финляндского Валаамского монастыря.
Письма игумена Харитона (Дунаева)
князю А. В. Оболенскому
1928–1946 гг.
Для русских эмигрантов в Финляндии в 1920–1930 гг. Валаам стал островком Святой Руси, согревавшим души и вдохновлявшим на стойкое перенесение скорбного странствия. Князь А. В. Оболенский, однажды открыв для себя Валаам, до конца жизни помнил и любил Святой остров. В конце жизни он так описывал свои первые впечатления о древней обители, побудившие его начать переписку со многими иноками и самим игуменом Валаамского монастыря:
«…Мы поехали на Валаам только в двадцатых годах, проживая после революции в Финляндии, переживая все горести и испытания родины, потери близких родных, дорогих. “Гром не грянет, мужик не перекрестится”, — говорит народная пословица. И часто старость и потрясения приводят нас к Богу. С детства любили мы посещать монастыри с их отечественной историей и с мощами праведных их основателей, и вот потянуло и нас туда, где можно было отдохнуть душой и утолить свои печали.
Строгим уставом и жизнью своих подвижников прославился Валаам <…>
— Не беспокойтесь, — говорил игумен отец Харитон, — Валаам проймёт душу и сделает своё дело невидимо, незаметно, устроит сердце и его расположение, — на замечание одного паломника, что приехавшая с ним молодёжь настроена совсем не по-монастырски. — Погодите, не спешите, увидите, что совершается с Божьей помощью.
И действительно против ожидания, во время пребывания в монастыре в течение двух недель эта группа паломников посещала все службы, а перед отъездом все исповедовались и причастились Святых Тайн и со слезами расставались со Святой Обителью. Благодать Божия коснулась молодого сердца, ещё не очерствевшего <…> Постоянное памятование о Боге, стремление к Нему, неудовлетворённость временным, не на словах, а на деле, необычайное довольство малым — тесный путь, открывающей райские обители и дающий духовные радости ещё здесь, на земле, — вот что заставляет и привлекает посвятивших себя такой жизни претерпевать лишения и пренебрегать земными благами <…>
Жизнь истинных подвижников и молитвенников — жизнь сокровенная, невидимая, для глаза любопытных незаметная.
Старый стиль — празднование Святой Пасхи и новый стиль, введённый в Финляндии, не могли ужиться и в монастыре произошёл раскол. Тяжёлые испытания и переживания пришлось перенести монастырю в течение многих лет <…>
Жизнь подвижническая всегда скрытая, сокровенная, нельзя усмотреть её чувственными очами, и чтобы признать огромное значение монастырей и чему служат они, нужно с большим вниманием и проникновением смиренно войти в жизнь монастырскую, и не из любопытства, а из желания подражания, дабы можно было увидеть и прикоснуться к невидимым жемчужинам духовным, кем была полна наша Русь Святая.
Нет места на земле, куда бы не врывался падший мир.
Большого труда и опыта нужно было иметь отцу игумену такого большого монастыря, как Валаам, чтобы руководить с Божьей помощью 1000 монашествующих и до 1000 послушников и тружеников.
Всё, конечно, бывало в монастырях, ибо там, где открытая борьба со злом, там оно не скоро сдаётся.
Древняя обитель не изменила своей национальности, не покривила душой в соблюдении традиций и всех основ святой Православной Церкви и строгого устава монашеского.
Частое посещение и близкое общение со старцами, их нравственный облик и взгляды на жизнь и всё происходящее окончательно завладели мною…”.
…………….
23.11.1928 г. Валаам.
Глубокочтимый князь Алексей Васильевич! Христос посреди нас!
Дорогое для меня письмо Ваше я получил, оно побуждает мою нерадивую душу к покаянию. Из беседы нашей с Вами, а также из Вашего письма у меня слагается мнение, что Вы имеете дар от Бога, — “зрети своя прегрешения”. А имеющие такой дар говорят: “Какое блаженство узреть грехи свои! Какое блаженство смотреть в сердце своё! Кто засмотрится в сердце, тот забудет, что на земле находятся грешники, кроме его одного. Если он взглянет когда на ближнего, то все ему кажутся непорочными, прекрасными, как Ангелы. Глядя в себя, рассматривая свои греховные пятна, он убеждается, что для спасения его едино средство — милость Божия”.
Я, по милости Божией, телом здоров, но дух мой томится от сутолоки жизни.
На “Предтече” после Вашего отъезда с Валаама почти не бывал, и живу надеждою, что, если Господу угодно, то осенью туда попаду. Пока живу воспоминаниями прожитого. А они прекрасно вылились в словах поэзии:
“Как сладки сердцу те минуты,
Как каждый миг неоценим,
Когда я мирно и без смуты
Под небом вечно голубым” —
“О, верьте, есть минуты здесь,
И на земле, что сердце тайно
Вкушает жизнь и рай небес,
Хоть не всегда, хоть и случайно;
И за один подобный миг
Земных всех радостей не надо,
И знать тогда, и видеть их –
Бывает сердце уж не радо”.
Прошу передать княгине мой сердечный привет. Отец Пионий очень и очень благодарит княгиню за гостинец, а главное, за добрую память о нём. Зрение его, по его словам, “видит небо и землю, лучшего и желать не требуется”. Благодарит Бога за все Его благодеяния к нему.
Засим благословение Божие да будет над Вами. Желаю Вам мира и радости о Духе Святе. Прошу помолиться и за меня о сём благе. Остаюсь с чувством глубокого почтения к Вам и отрадными воспоминаниями о Вашем посещении Валаама,
Ваш покорный слуга, недостойный иеромонах Харитон.
15.01.1932 г. Предтеченский скит.
Ваше Сиятельство князь и княгиня! Милость Божия буди с Вами.
Премного много благодарим Вас мы, скитяне, за поздравление с Праздниками и за Ваши сердечные благожелания. Письмо Ваше напомнило нам о летних прогулках с Вами на Валааме, в особенности беседы с Вами. Беседа княгини в Коневском Скиту для нас является назидательным уроком. Как она осторожно, с христиански воспитанной душой, коснулась нашего больного вопроса, задав вопрос: “отчего раскол происходит?”. И, как бы невольно, но положительно сама и ответила на него… А потом поделилась, как она достигла умиротворения своей души, волновавшейся по данному вопросу. Слов было немного, но много сказано для нас, монахов, давших обет послушания. Спаси её, Господи!
Засим желаю Вам от Господа Бога всех благ: мира и радости о Духе Святе.
Ваш доброжелатель и богомолец недостойный иеромонах Харитон.
Кланяются Вам: отцы Иоасаф, Михаил и Пионий.
Сообщение теперь у нас затруднительное не только Валаама с берегом, но и “Предтечи” с Валаамом. Питаем надежду, и в текущем году видеть Вас на Валааме и соутешиться духовною беседою.
3.01.1934 г.
Уважаемый о Господе глубокочтимейший князь Алексей Васильевич.
От всего сердца признательно благодарю Вас за Ваше дорогое для меня приветствие с всерадостным праздником Рождества Христова и с Новым годом.
Спаси Вас Господи за Ваш дорогой и столь благожелательный привет. Не откажите и от меня принять взаимное приветствие и поздравление с прошедшим праздником Рождества Христова и с наступающим Новым годом. Молитвенно желаю Вам милости и помощи Божией в новом 1934 году. Почтительный новогодний привет не откажите передать от меня глубокоуважаемой княгине.
Много я виноват перед Вами, дорогой Алексей Васильевич, что оставил без ответа Ваше глубоко трогательное и прочувствованное письмо от 16 мая минувшего года. Уверяю Вас, произошло это совершенно неумышленно: в первые дни избрания меня на пост настоятеля Валаамской обители мною было получено очень много поздравлений, приветствий и писем, как-то невольно получилось так, что отвечая на все эти поздравления, у нас получилось представление, что ответ на Ваше письмо послан. Очень извиняюсь перед Вами, глубокочтимейший Алексей Васильевич, за эту неумышленную нашу ошибку. Простите нас великодушно.
Горячо благодарю Вас за поздравление меня с избранием на высокий пост настоятеля древней Валаамской обители и за Ваши трогательные благожелания, выраженные в письме от 16 истекшего мая. Спаси Вас Господь Бог за всё это.
Если Господь Бог сподобит нас в здравии и благополучии дожить до лета, то милости просим посетить вверенную мне обитель. Будем рады видеть Вас и лично приветствовать. Прошу пожаловать вместе с многоуважаемой супругой Вашей.
Молитвенно призывая на Вас Божие благословение и Небесное предстательство преподобных Отцев наших Сергия и Германа,
с совершенным почтением и преданностью имею честь быть Вашим о Христе смиренным богомольцем, игумен Харитон.
9.09.1942. Новый Валаам.
Досточтимые князь и княгиня! Милость Божия буди с Вами.
Любезные письма Ваши я получил: первое — в дороге на Старый Валаам, и отослал отцу наместнику с распоряжениями: “записать о упокоении р. Б. Николая”, что уже и сделано, потом получены и деньги 200 марок. По приезде со Старого Валаама получили и второе Ваше письмо от 1.09.1942 г., где извещаете о посланных 350 марках для раздачи, которые, как только получу, и раздам по назначению.
Поездку на старый Валаам мы совершали втроём: я, духовник и иеромонах Пётр, которая взяла время с 26 июля по 25 августа. 6 августа служили соборно всенощную и Литургию в Преображенском храме во главе с настоятелем <…> Это в верхнем соборе, а в нижнем соборе служили <…> в воскресение, 23 августа. 24-го уже оставили Валаам.
В эту поездку удалось нам побывать по всем скитам. Грустно смотреть на всё разрушенное. Но в то же время отрадно, что хотя в таком виде, [но] возвращено. [Когда проезжаешь] по внутренним заливам нашего Валаама, душа восторгается красотою природы, и ей хочется воскликнуть вместе с поэтом: “Взыграйте, горы Валаама… Хвалите Господа с небес…”.
Да и здесь, на Новом Валааме, по милости Божией, мы устроились временно хорошо и пока не голодаем. До окончания войны большая часть братства будет жить здесь. Теперь всё наше внимание сосредоточено на уборке с полей хлеба и огородных овощей. У нас, хотя и было в начале сентября холодно, но на овощах и других злаках заметного ухудшения не произошло, по крайней мере, в нашем имении.
Засим, желая Вам всех благ и, главное, душевного спасения, Ваш доброжелатель и богомолец недостойный игумен Харитон.
P. S. Отец духовник кланяется Вам и благодарит за посланное и за добрую память. Поездка на Валаам поутомила, но отрадно было видеть свою духовную работу, освобождённую от безбожного изуверства.
Декабрь 1942 г.
Глубокоуважаемый князь Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами!
Ваше любезное письмо от 21.11 с приложением одной тысячи ф. м. мною получено и, согласно указанию Вашему, деньги эти распределены поименованным Вами инокам в молитвенное памятование умершего раба Божия Роберта. О. Ефрем, о. Андрей, о. Иустиниан, о. Феофилакт, о. Николай и о. Пионий приносят благодарность Вам и благочестивой жертвовательнице рабе Божией Антонине за эту жертву доброго усердия.
Приветствую Вас с принятием Св. Христовых Тайн и от всего сердца желаю Вам постоянного пребывания с Господом.
Сообщаю Вам грустную весть: 4-го сего месяца отец Фотий христиански скончался после непродолжительной болезни. Сознавая приближавшееся отшествие из сего мира, он пожелал принять пострижение в великую схиму, что и было мною исполнено 30-го минувшего ноября, после этого он ежедневно приобщался Св. Христовых Тайн и пособоровался. При пострижении ему было наречено имя Феодор. До самой кончины он находился в полном сознании. Письмо Ваше мною было ему прочитано, которое он выслушал с умилением и благодарностью. Просил передать Вам его последнее Божие благословение и прощальный привет.
В понедельник 7.12 мною было совершено соборное отпевание и погребение новопочившего иеросхимонаха отца Феодора, который 53 года неустанно подвизался в Валаамской обители, и в лице его отошёл ко Господу один из достойнейших сынов обители Валаамской. Царствие ему Небесное и вечное успение со святыми!
Глубоко благодарю Вас за хлопоты по разысканию для нас ладана: если последний не так дорог, то нам нужно не менее двух кило, каковой и не откажите прислать нам.
С усердною молитвою Всевышнему, призываю Божие благословение на Вас, достоуважаемый князь Алексей Васильевич, и на многочтимую супругу Вашу.
С искренним почтением и глубочайшей признательностью Ваш о Господе смиренный богомолец игумен Харитон.
П. С. Получившие благодеяние иноки будут молиться о здравии рабы Божией Антонины, а также келейно и о её почившем муже (Роберте) — за упокой.
P. S. Я ныне, в августе, совершил вторую поездку на Валаам, так же описал эту поездку, как и в прошлый год, чего там не доставало. Копию сего последнего описания при сём прилагаю.
16.06.1943 г. Папинниеми.
<…>
П. С. У нас существует “Комитет по сохранению монастырей”, где и я состою членом. [Он] 10 декабря 1942 г. собирался в г. Куопио, [на] заседании которого поручено мне составить статью об идеале монашества, но так как у меня для этой работы нет ни ценза образования, ни особой способности, то я отнекивался от такой работы, однако за послушание согласился что-либо написать из книг и написал “Доклад об Идеале монашества и об Аскетизме”, копию которого при сём прилагаю. Быть может, найдёте время прочесть и сказать своё мнение, и сказать, будет ли полезно издать этот доклад для общества, как у нас это предположено? А на русском языке уже печатается эта статья, предположено перевести её и на финский язык.
<…> Только что получено Ваше письмо с сообщением, что: “Антонина Геннадиевна Кауши перевела 1000 марок на имя монастыря к дню Вашего Ангела, с тем, чтобы Вы распорядились по своему усмотрению”. Теперь, согласно Вашему распоряжению, я и поступлю так, как Вы написали. Но деньги пока ещё не получены и облагодетельствованные Вашим подарком будут молиться как о дародателе, так и о распорядителе: об Антонине и Алексее, и выражаем Вам глубокую признательность.
22.12.1944 г. Папин-ниеми.
Досточтимый и дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с нами. Поздравляю Вас и любезное семейство Ваше с Праздником Рождества Христова и наступающим Новым годом. Желаю Вам: мира и радости о Духе Святе.
Что-то даст нам Новый год? Конечно, даст то, что Его святой воле угодно, а она свята и праведна. И будет Его святая воля благословенна отныне и до века.
Мы, по милости Божией, течением своей земной жизни к закату для вечности приближаемся. “Перемирие” обнадёживает нас: что мы можем оставаться на своём месте, не двигаясь куда-либо.
Урожай хлеба и других продуктов у нас в Папин-ниеми был хороший, и, благодарение Господу, не особенно голодаем.
Засим да поможет Вам Господь Бог <…> простираться по пути спасения, о чём прошу помолиться и за меня грешного. Остаюсь с любовью к Вам. Ваш собрат во Христе недостойный игумен Харитон.
26.03.1945 г. Папин-ниеми.
Дорогой о Господе и досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Любезное письмо Ваше от 4.03.1945 г., а также и список посланных Вами вещей я получил, за что не нахожу слов выразить Вам глубокую благодарность. Так как идёт уже 6-й год, как мы лишились Валаама, а из одежды ничего ещё не удалось купить, то само собой понятно, что каждая вещичка из одежды дороже всяких денег. Примите же от нас, насельников обители, земной поклон за Ваш вышеценный дар <…>
А также прошу передать глубокую сердечную благодарность княгине за ея более чем ценный подарок: чай и мыло, последнее роздано по назначению, а чаем поделился со многими больными, в том числе и с иеромонахом Лукой, который лежит в Куопио в больнице. Как его здоровье? — То, последнее письмо его, прилагаю при сём.
Отец Марк возвратился в обитель только 14-го марта вечером, а утром 25-го марта вызван Архиереем для богослужений праздничных в приходе красносёлов. От поездки в Швецию он в восторге. Кроме Вашего любвеобильного гостеприимства, Вы облекли его в роскошный костюм. Всего он не успел рассказать. Он вернётся к нам около 14-го апреля.
Грущу о смерти схимонаха Пиония, [рядом] с которым ощущалось мирное настроение души. Он всю жизнь был мирен со всеми и с этим миром отошёл ко Господу. Вечная ему память.
Засим, желая Вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе, глубоко благодарный Вам и княгине, Ваш собрат во Христе недостойный
игумен Харитон.
13.08.1945 г. Папин-ниеми.
Досточтимый Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Товар, посланный Вами с о. Христофором, я получил. Всё в сохранности: таких предметов здесь в продаже нигде нет. И потому само собой понятно, как они ценны для обители, так что нет слов, чтобы выразить те чувства благодарности к Вам, которые изливаются из сердец наших. Передайте глубокую благодарность тем старушкам — Анастасии и Лидии, которые собрали кое-что из вещей, и всё это ценно по настоящему времени, так как теперь всякая тряпка является очень нужной.
Что касается съестного от Ваших с княгинею щедрот, то делюсь со старцами чаем и сахаром: иеро[схи]монаху Ефрему, казначею иеромонаху Григорию, иеромонаху Луке, иеромонахам Руфину и Пионию, схимонаху Николаю и иеродиакону Сергию. Все они очень благодарят Вас.
Покос у нас закончился благополучно, теперь начинаем жать рожь.
Засим, желая Вам и княгине всех благ от Господа Бога и радости о Духе Святе, приносим Вам глубокую благодарность за Вашу христианскую любовь.
С любовью о Господе, Ваш собрат во Христе игумен Харитон.
22.09.1945 г.
Досточтимый и дорогой о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Любезное письмо Ваше от 11.09.1945 г. я получил, из которого узнал, что Вы продолжаете дело христианской благотворительности, побуждая и других к той же христианской любви. Да вознаградит Вас Господь Бог за исполнение Его заповедей.
Вы спрашиваете, в чём более нуждается наше братство? Отвечаю: в бумазейных рубахах и кальсонах, теплых носках, которых здесь не достать.
Мы, слава Богу, зерновой хлеб с поля убрали. Теперь добираем картофель и огородные овощи, погода стоит дождливая. Урожай у нас: сена, хлеба и огородных овощей, а также и грибов выше среднего, последних заготовили порядочно.
Церковные дела у нас пока ещё в неопределённом положении. В Париже Митрополит Николай Крутицкий примирил расколовшихся Митрополитов — Евлогия и Серафима, бывшего Финляндского. Здешние газеты сообщают, что в Гельсингфорс [Хельсинки] в скором времени прибудет из Москвы Григорий, Архиепископ Псковский и Порховский: “Для переговоров относительно присоединения Финляндской Православной Церкви к М[осковскому] П[атриархату]”.
Засим, желая Вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе, прошу помолиться о сём благе и за меня.
Ваш доброжелатель и богомолец, недостойный игумен Харитон.
Прошу передать низкий поклон и Божие благословение княгине.
21.03.1946 г. Новый Валаам.
Досточтимый наш благодетель Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Посылку Вашу получили <…> И приносим Вам глубочайшую сердечную благодарность, да вознаградит Вас Сам Господь за Ваши благодеяния.
Мы, слава Богу, живём тихо, мирно, на Старый Валаам торопимся не торопясь, и что-то появляется даже сомнение о нашем переселении туда.
Линтульская обитель получила <…> возмещение за утерянную свою обитель и на эти деньги, как и мы, купила для себя имение 48 десятин земли, из них пахотной земли 12 десятин, с постройками. Их имение находится от нас на расстоянии около 20 вёрст <…> Их духовник о. Иллирик почти совсем потерял зрение и уже прибыл в нашу обитель. Вместо него послан мною иеромонах Михей.
Церковные дела нашей Финляндской Православной Церкви пока остаются в неопределённом состоянии: выжидают решения самих Патриархов, Московского и Константинопольского. О последнем есть газетные сведения, что он помер, но подтверждения об этом ещё нет…
Засим, желая Вам и любезному семейству Вашему всех благ от Господа Бога…
Ваш доброжелатель и богомолец, недостойный игумен Харитон.
7.11.1946 г. Новый Валаам.
Досточтимый о Господе Алексей Васильевич! Милость Божия буди с Вами.
Посылочку Вашу на моё имя, для раздачи, я получил и роздал согласно Вашего указания <…>
Давно я не слыхал о Вашем житье-бытье и, главное, о здоровье. О[тец] Марк, рвавшийся отсюда в Швецию и побывавший у Вас, мало что сказал. С полевыми работами мы справились, урожай хлеба оказался средним, а огородные овощи выше среднего <…>
Братство наше всё подходит ближе и ближе к вечному Отечеству. На днях перешли туда два иеромонаха: Василий и Михаил (Лавочник и Певчий). Отпевали и хоронили в один день.
Церковные дела в нашей Финляндской Церкви продолжают оставаться в неопределённом положении. Вызывалась Святейшим Патриархом Алексием делегация со стороны Финляндской Православной Церкви во главе с Архиепископом [Германом (Аавом)] и Епископом [Александром (Карпиным)], которая была уже и готова, но время приезда в Москву Патриархией всё откладывается. А между тем опять произошёл Парижский церковный раскол. Грустно это, но судьбы Божии непостижимы для нас.
В числе “верных Московской Патриархии” перечисляются приходы, в том числе: Стокгольм, Осло (“Русские новости”. № 76. Париж.)
Засим желаю Вам всех благ от Господа Бога: мира и радости о Духе Святе.
Прошу передать мой низкий старческий поклон княгине и Божие благословение.
Ваш доброжелатель и богомолец, недостойный игумен Харитон.
П. С. Мы, слава Богу, в единении и мире продолжаем шествовать к концу своей земной жизни. Старец духовник [Ефрем] слабеет, сердце у него очень слабое, ноги пухнут, применяются и медицинские меры; но он всё же продолжает служить в своей келлии.
